Все сбудется - Страница 3

Николь откашлялась и попыталась ослепительно улыбнуться.

— Я занимаю комнату в одном номере с моей семьей, — пояснила она.

— И кто же это — ваша семья?

Кто он такой, черт побери? — размышляла Николь. Костюм на нем безупречный, европейского покроя, рубашку ослепительной белизны оттеняет шелковый галстук от Армани. Стрижка безукоризненна, и держится он весьма высокомерно. А то, как раболепно поклонился ему высокий стражник, наводит на мысль, что он занимает высокий пост в этой стране. Сможет ли, захочет ли он сохранить в тайне ее личность?

— Если бы вы только позволили мне сделать один звонок…

Мужчина отрицательно покачал головой.

— Нет, мадемуазель, сначала вы должны мне сказать, кто вы такая и почему пытались сфотографировать резиденцию члена правительства.

— Я Николь… Николь Белль. Репортер тулонской газеты на задании. Пыталась сделать снимки, чтобы французская публика могла увидеть, на что похож дворец самого молодого министра в правительстве вашей страны. К сожалению, большинство членов правящей партии отказываются сотрудничать с прессой. Мы просто проявляем любопытство, вот и все. Никакого злого умысла, уверяю вас!

— Почему же вы не обратились в официальные органы и не получили разрешения законным путем?

— Обращалась… Но мне отказали.

— А вы не подумали, что для отказа могут быть веские причины? — Голос его стал суровым, почти угрожающим. Николь попятилась бы, если бы было куда.

— Какие причины? — тихо спросила она.

— Например, желание оградить от посторонних взглядов личную жизнь.

— Во Франции, да и в любой другой стране, как только человек становится общественной фигурой, он сам и его семья лишаются права на уединение. Публика хочет знать о них абсолютно все.

— Позволю себе напомнить, что вы не во Франции.

Николь кивнула, пристально глядя на телефон. Вот бы схватить трубку и позвонить дяде… Но она даже не знает номера телефона отеля. Да и вряд ли этот суровый незнакомец разрешил бы ей осуществить задуманное.

— Послушайте, если бы вы позволили мне сделать только один звонок, недоразумение вмиг разрешилось бы. Но было бы гораздо лучше, если бы вы просто отпустили меня… Ведь фотокамеру и пленку у меня все равно отняли. Если хотите, я могу пообещать, что никогда ничего не буду публиковать о вашей стране, а?

Мужчина решительно закрыл папку, и сердце ее ухнуло куда-то вниз. Нет, он не позволит ей упорхнуть отсюда и спокойно забыть о случившемся. Ей придется назвать свое настоящее имя и уповать на дядино влияние, чтобы выбраться из этой переделки. Дядя Анри убьет ее, точно убьет! Неужели же нет другого выхода?

— Ваши легкомысленные действия привели к ряду событий, которые могут иметь серьезные последствия, — медленно произнес он.

— Что, попытка сфотографировать дворец? — недоверчиво спросила Николь.

— Вы иностранка, француженка. Моя страна сейчас ведет переговоры с крупнейшим французским концерном относительно разработки недавно открытого месторождения алмазов. В правительстве есть представители фракций, которые не хотят тесного сотрудничества с Францией и рады будут любому предлогу, чтобы сорвать переговоры. Но есть и другие, желающие прямо противоположного. Те, кто хотят, чтобы страна двинулась по другому, более прогрессивному пути развития. Те, которые намерены использовать средства от продажи прав на разработку месторождения для улучшения жизненного уровня граждан моей страны. Вы же, мадемуазель, своим необдуманным поступком могли поставить под угрозу результаты переговоров и, как следствие этого, судьбу целой страны.

Николь тяжело сглотнула. Эта тирада и неожиданный взгляд на произошедшее совершенно подавили ее.

— Отпустите меня, пожалуйста… — с трудом, чуть ли не шепотом выдавила она из себя. — Я никому ничего не скажу.

— Поздно. Слишком многие знают о том, что вы здесь и что именно вы сделали. Обвинение — шпионаж. Мы не можем потворствовать людям, пренебрегающим нашими законами. Вы обращались с просьбой о съемке и получили официальный отказ. Как вы можете иначе назвать свои действия?

— Я не занималась шпионажем! — закричала в отчаянии Николь.

Но незнакомец продолжал, будто не слыша ее:

— Так называемая старая гвардия не может желать ничего лучшего, чем доказать всему миру, что мы не потерпим попрания наших законов и обычаев. Они сделают из вашего случая показательный процесс. И это определенно усилит позицию реакционной стороны и окажет влияние на ход переговоров с указанным концерном.

Прекрасно! Она натворила худшее, что могла, — поставила под угрозу срыва крупнейшую в жизни ее дяди сделку! Николь так и слышался мягкий голос Франсуаз и все то, что она скажет по этому поводу.

— Но с другой стороны, — заметил мужчина, — если мы хотим, чтобы переговоры продолжались, то не должны отпугивать французскую сторону, удерживая одного из граждан этой страны. А уж если вы и правда работаете в газете, то могу вообразить, какой шум поднимет пресса.

Николь пристально посмотрела на него. Пожалуйста, взмолилась она про себя, не отпугивайте французскую сторону! Ей наконец-то удалось осознать все возможные последствия сложившейся ситуации, и она чувствовала, что ее начинает тошнить от ужаса. Она-то всего-навсего хотела сделать несколько снимков, ничего больше. Ей и в голову не приходило, что она, Николь де Белльшан, может оказаться замешанной в международном скандале, более того, явиться его первопричиной. И уж конечно она не испытывала ни малейшего желания срывать переговоры, которые вел последние три месяца ее дядя.